Оно ещё ни разу не видело свет.
Оно имеет право находиться хоть где-то.
Так почему бы не здесь?..
Отрывки из истории Хелен Шепард. До того, как она стала той-самой-коммандер. До того, как она вообще вляпалась в Альянс.
Маленькая Шепард и улицы Ванкувера.
WARNING: драбблоподобное, с попытками в символизм и психологию.
Оглядываясь назад, я вынужден отметить, что все мои
по-настоящему разгромные проигрыши оборачивались
впоследствии великой удачей.
Наоборот, кстати, тоже случалось неоднократно,
я хочу сказать, что не было в моей жизни
событий более трагических,
чем некоторые мои победы.
© Макс Фрай, Ворона на Мосту
по-настоящему разгромные проигрыши оборачивались
впоследствии великой удачей.
Наоборот, кстати, тоже случалось неоднократно,
я хочу сказать, что не было в моей жизни
событий более трагических,
чем некоторые мои победы.
© Макс Фрай, Ворона на Мосту
В три года она плакала, уткнувшись в рубашку отца, – рубашку, которая пахла машинным маслом и тёплым металлом, – потому что упала и разбила коленку. Сильно, в кровь. Тёплые руки с мозолями от работы на кончиках пальцев мягко придерживали за плечи и гладили по спине, пока она не успокоилась окончательно.
А потом отец показал ей, как работать с инструментами для настройки сетей. Он давно обещал. Они сидели в его рабочей мастерской, он рассказывал, что и как надо делать, а её мать принесла им яблочный пирог. И маленькой Хелен Шепард было очень интересно, даром, что у неё на тот момент было слишком мало знаний для того, чтобы понять все разъяснения своего отца.
***
В четыре года она опять плакала. Коленки снова были разбиты. Как и локти, и нос, и вообще вся она была ободранная, с обгорелыми кончиками волос... и пустотой в голове. Было имя, фамилия, была дата рождения, были – вроде бы – даты рождения родителей... тёплые руки отца, разъяснения по механике и запахи: яблочного пирога, масла и металла. И успокаивающий голос.
И была пустота.
Ни лиц, ни имён, ни чего-то ещё. Более того, она даже не была уверена в том, что те имя и фамилия, которые она помнит, – действительно её.
Потому что пустота. С осознанием того, что случилось что-то непоправимое. И что она бежала – со всех ног бежала, – пока не очутилась в этом переулке, пока не забилась, как маленький, испуганный зверёк, в выход вентшахты и не уткнулась носом в колени, глухо, почти беззвучно плача.
Не над ссадинами и тем, что у неё больше нет густой чёрной косы, которую ей заплетала мать. Или её на самом деле никогда и не было, и она просто пытается что-то придумать, что бы не было совсем пусто в голове.
Вечером того дня её нашёл Саймон.
С тех пор Шепард училась выживать. Это, конечно, не жить, но для начала и так сойдёт. А где-то через год начала как следует доверять и другим вроде-бы-взрослым вроде-бы-детям. Не из серии «я позволю тебе смотреть, как вожусь с изготовкой отмычки» (хотя и это уже было подвигом), а из серии «я дам тебе постоять на стрёме» и «я буду спокойно спать с тобой в одной комнате».
Саймон помог им всем – так или иначе, но помог, – и Хел была ему за это благодарна. А ещё он делал всё, чтобы организовать своей маленькой банде (если можно так назвать толпу ребятни от трёх до двенадцати лет возрастом) наиболее адекватные в данной ситуации условия жизни. Добывать простейшие средства к существованию.
Даром, что сам он был не намного старше их всех.
***
Никогда не наводи оружие на человека, если не готов выстрелить. Даже если это всего лишь игрушка. Даже если уверен, что оно не заряжено. Никогда. Запомнил?
Шепард не знала, кто, когда и кому это говорил, не помнила, но слова были явно предназначены не ей. Она просто услышала.
Но эти вот слова казались чертовски правильными. Важными.
В восемь лет она впервые взяла в руки оружие. Не палку, или камень, или доску, или самодельную колотушку, или отмычки, которые в её ловких пальцах становились не менее опасны, чем всё остальное. Она взяла в руки пистолет. И это было совсем не страшно.
Никогда не... Она навела этот пистолет на человека, у которого только что умудрилась его выхватить. Никогда не... И это была не игрушка, слишком тяжёлый, да и незачем взрослому мужику таскать с собой ненастоящее оружие. Никогда не... Чёрт, она была на сто процентов уверена, что он заряжен. Даже на сто десять.
Никогда не...
Она не была готова стрелять. Абсолютно. Совсем. Пока в мыслях не всплыли ещё слова.
... Запомнил?.. И вот ещё что. На будущее. Поднять на кого-то руку и, тем более, оружие можно только тогда, когда ты защищаешь кого-то, кто тебе дорог.
За её спиной был Ян. Вихрастый, черноволосый Ян, который не был для неё родным братом, как для Сойки, но он был членом её маленькой банды, её группы, её семьи. Он был дорог. Он был ей чертовски дорог.
А этот мужик первым наставил на него пистолет.
И Дьявола на головы тем, кто разрешает подобным неуравновешенным уродам, любящим напиваться, получать разрешение на ношение оружия.
Когда Хел каким-то чудом выхватила пистолет из руки мужика – было не страшно. Когда она, глядя на его удивлённо-злое лицо, вспомнила слова о защите того, что важно – было не страшно. Когда она нажала на спусковой крючок – было не страшно. И даже когда он рухнул с кровавым месивом вместо левого (точно левого, она запомнила это слишком хорошо, чтобы ошибаться) глаза – было не страшно.
Страшно было ночью, когда пистолет лежал под тонким, промятым подобием на матрас, а сама Шепард сидела в самом дальнем от него углу своей комнаты (того, что ей называлось), в темноте, обняв колени, уткнувшись в них лбом и не глядя туда.
Ей нужен был Саймон.
Ей нужны были, Боже, она бы всё отдала за просто разбитые коленки, и локти, и нос, и обгоревшие кончики волос, и общую ободранность, и просто слёзы, и просто Саймона, который бы нашёл её здесь – нет, не здесь, в выходе вентшахты – и утешил бы. И отвёл бы к себе. Ей просто нужен был старший-брат-Саймон.
Его не было. Год назад он ушёл в какую-то там особую академию. Шепард не знала, какую, но знала, знала наверняка, что никогда его больше не увидит. Она тогда опять плакала – уткнувшись в его грязную, подранную футболку, потому что не хотела его отпускать. Плакала навзрыд, как маленькая – и именно «как», потому все они вроде-бы-взрослые вроде-бы-дети.
Потому что обычные дети не убивают пьяных мужиков в еле-еле наскрёбшиеся восемь лет.
Потому что если память четыре года назад не подкинула неверную дату, позавчера у неё был день рождения.
Подарок от жизни лежал под матрасом.
И Шепард не была уверена, что захочет – сможет – взять его в руки ещё раз.
***
Вложение денег в землю никогда не считалось – да и не было – плохим вложением, и Хел благодарила всех богов за это. Потому что благодаря тем, кто покупал участки, а потом просто... ну... почти забывал про них, не заботясь о том, что там происходит, у таких, как она и её компания, была возможность проводить как минимум холодное время года под крышей.
Через полтора года после ухода Саймона Шепард окончательно и бесповоротно заняла его место негласного, но явного лидера. Вовсе не потому, что последние полгода она таскала под одеждой пистолет в самодельной кобуре. О нём вообще никто не знал.
Через эти самые полгода после произошедшего – после не страшно, и никогда не наводи оружие на человека, и ей нужен был Саймон, и когда ты защищаешь кого-то, кто тебе дорог, – они смогли найти заброшенный кем-то старый завод. Там было пусто, и несколько затхло, и во многом запущенно, но это было лучше, чем ничего, хотя бы потому, что там можно было устроиться удобно и так, как хотелось бы.
А ещё там была система отопления. Правда, она не функционировала, но Хел, Кот и Белка пытались её починить. Им даже удалось заставить её работать. Ненадолго.
Потом там что-то закоротило, и они никак не могли найти поломку. Шепард возилась с ней целыми днями. Эта штука нужна была им работающей.
Голос в её голове – голос, который успокаивал её маленькой, голос, который говорил Поднять на кого-то руку и, тем более, оружие можно только тогда, когда ты защищаешь кого-то, кто тебе дорог, – иногда начинал подсказывать. Точнее, просто вдруг всплывали слова и объяснения – и смотри внимательно, малышка, тебе наверняка это пригодится в будущем, – и в итоге Хел чуть не попалась в магазине, пытаясь найти именно те инструменты, которые помнила.
Ещё полторы недели войны с электроникой – и они смогли провести остаток осени и зиму в тепле. Чёрт, Шепард никогда не была так горда собой.